Сюжеты part two
Овраг Глебучев
Овраги в русских городах отнюдь не редкость. Случается, идешь по главной улице, среди роскошных и опрятных зданий, и вдруг – трещина в земле, и безобразная, и романтичная одновременно. Жители города свои овраги любят, но и вместе с тем побаиваются. А названия оврагам дают звучные и смачные. В Калуге, например, овраг зовется Березуйским. А в Саратове – Глебучевым.
Журналист Иван Горизонтов писал о месте расположения города: “Древние саратовцы выбрали себе приют умненько: с запада их окружало непроходимое болото с лесом (где теперь настоящий город), с северо-востока – глубокий овраг (Глебучев), с юго-востока и юга – Волга: накось, возьми их!”
Видимо, один лишь Горизонтов осмелился печатно восхититься этой достопримечательностью города. В основном же на Глебучев овраг сетовали, обижались на него и всячески охаивали этот не повинный ни в чем городской объект.
Писатель Орешин, к примеру, описывал жизнь этой трещины: “Глебучев овраг через весь Саратов тянется: от Волги до Вокзала, и живет в овраге сплошная нищета. Розовые, голубые, синие домишки друг на друге, как грибы поганые, лепятся на крутосклонах, того и гляди верхний домишко на своего нижнего соседа загремит. В летнюю пору банная вода посредине оврага течет, растет колючий репей, ребята на свиньях верхом катаются... Весенняя вода в овраге разливалась саженей на пять, бурлила, клокотала, гудела и несла через весь город дохлых собак, кошек, бревна, поленья, щепу. Овражные жители охотились за щепой и поленьями. Народишко бедный, домишки рваны, заборишки худы – жили, как птицы”.
Николай Чернышевский с этаким высокомерным состраданием писал об обитателях оврага: “Разнокалиберная мелюзга всех полунищенских положений, вне прочно установившихся бедных сословий, вся и очень честная и не очень честная бесприютная мелюзга от актеров жалчайшего театришка до вовсе голодных бездомников – все это мелкое, многочисленное население города, разорявшееся от непосильных подушных податей и постоянно находившееся под угрозой попасть в работный дом, где заключенные занимались тяжелым трудом и подвергались истязаниям”.
Время от времени власти Саратова пытатись что-то предпринять против Глебучева оврага. Например, разместить там кузнечные и прочие вредные производства. Или переоборудовать овраг под сад. Но все было впустую – кузнецы селились там, где им хотелось, а найти денег на такой гигантский сад, конечно, никому не удавалось.
А вместе с тем овраг был в некотором роде гордостью саратовцев. Не каждый город мог похвастаться подобной колоритной редкостью. О нем частенько отзывались с одобрением и с теплотой.
Овраг разнообразил жизнь саратовцев. Хотя бы самобытнейшей культурой овраговых мостов. О ней “Саратовский край” писал в 1893 году: “Урочищем называют, хотя без всякого основания, Привалов мост. Саратовские мосты через Глебучев овраг носили в прежнее время разные названия: Соколовский, Живодеровский, Здвиженский, Горный и пр. Из этих названий сохранилось только название Привалов, данное мосту через Глебучев овраг против Духосошественской церкви. В этом месте не было моста. Купец Привалов, имевший дома по обеим сторонам оврага и колокольный завод, на свой счет построил через Глебучев овраг маленький и узенький мостик. Так как по городу по ночам хождение было в прежнее время небезопасно, особенно в глухих местах, около мостов, то Привалов держал на свой счет караул около моста, который на ночь запирался, так что сообщение по нему совсем прекращалось. Этот мостик, как собственность Привалова, получил название Приваловского”.
Кстати, первый в Саратове мост был перекинут в 1773 году именно через Глебучев овраг. До этого город вообще не знал мостов.
А что касается “разнокалиберной мелюзги всех полунищенских положений”, так возмутившей Николая Гавриловича Чернышевского, то это население всегда было во всех российских (и не только лишь российских) городах, безотносительно к тому, есть там овраги или нет.
Зато сегодня тот овраг – одна из настоящих достопримечательностей города. Его постепенно окультуривают и озеленяют, застраивают новыми, приемлемыми в этой ситуации строениями и даже открывают там музеи (в частности, Музей художника Павла Варфоломеевича Кузнецова). И очевидно, что на сей день у Глебучева оврага не только занятное прошлое и настоящее, но и весьма интересное будущее.
Чернышевский с приставленными волосами
В каждом крупном городе России обязательно стояли памятники царям. Саратов не был исключением – здесь перед Кафедральным собором возвышалась фигура Александра II.После революции все эти памятники уступили место памятникам Ленину. А вот в Саратове на месте Александра – Чернышевский, а не Ленин.
Поставить в городе памятник Александру было делом чести. Саратовцы вдруг спохватились: как же так, в Самаре стоит монумент “царю-освободителю”, в Астрахани – тоже стоит, а мы что, хуже, что ли? И в январе 1896 года городская Дума приняла решение: соответствующий памятник поставить, и при этом “на одной из лучших площадей”.
Собрали деньги, объявили конкурс. Победили два проекта – один под девизом “Царь освободил, а мужик не забыл”, а другой – “Не в силе Бог, а в правде”. Однако городскому голове понравились другие разработки – “Правда” и “Заря”. Одна, как после выяснилось, скульптора Волнухина, другая – скульптора Чижова. Их и взяли за основу.
Затем долго рыли котлован, искали подрядчиков, что подешевле, и вдруг спохватились: уже 1907 год, скоро пятидесятилетие освобождения крестьян. Устроили у котлована нечто наподобие торжественной закладки (при том епископ Гермоген сказал: “Пусть этот памятник напоминает нам святую невинную кровь царя-мученика”). И в 1911 году памятник все-таки открыли.
Собственно, статуя государя ничем не была примечательна. Интерес вызывали фигуры по краям постамента. Они символизировали основные достижения царя. К примеру, статуя “Освобождение крестьян” изображала некого крестьянина с лукошком, осеняющего себя православным крестом.
– Глядите, на что крестится крестьянин, – говорили саратовцы. – На немецкую кирху! Нельзя, что ли, было его развернуть к православному храму – ведь рядом стоит.
Композиции “Освобождение славян”, “Народное образование” и “Гласный суд” приняты были более спокойно.
В восемнадцатом году статую, разумеется, снесли. Местная газета опубликовала подробный отчет об этом важном событии: “Фигура самодержца была опутана уже цепями, и на шее красовался плотно затянутый столыпинский галстук, перекинутый через перекладину над головой… Скоро лебедка мелодично загремела, и бронзовая площадка, на которой стояла фигура императора, вместе с ней отделилась от гранитного монолита… Поднятая затем чуть-чуть выше, фигура царя заколебалась, кивнула в сторону лютеранской церкви, повернулась в сторону архиерейских покоев и безнадежно поклонилась всем корпусом вниз… Когда император стал по бревнам сползать вниз, один рабочий добродушно поддерживал его за громадную руку, весело улыбаясь в сторону. Другой рабочий в это же время ухватился за растрепанный конец пенькового каната, который был обмотан на шее царя, словно боясь, что царь нечаянно выскользнет из петли. Мимо памятника проходил красноармейский отряд”.
Памятник был уничтожен. В дело пошли только лишь постамент и скульптура “Народное образование”. Постамент со временем перенесли к вокзалу и установили на него памятник Дзержинскому. “Народное образование” торжественно открыли заново у здания детской больницы под другим названием – “Первая учительница”.
А на месте памятника Александру в 1953 году открыли статую Чернышевского работы скульптора Кибальникова. Перед отливкой памятника его глиняную модель показывали Сталину. Тот потребовал, чтобы у Чернышевского убрали чересчур длинные волосы. Волосы сразу же спилили, а затем тихонечко приставили обратно. Видимо, рассчитывали, что товарищ Сталин и его помощники не поедут на экскурсию в Саратов.
|
